«I в тебе ж мама є. Хіба можна так іздіватись?» - говорила 89-летняя Раиса Никитина 18-летнему насильнику

В ночь на 10 мая в селе Новое Черниговского района в дом Раисы Никитиной влез неизвестный. Он забрал мобилку старушки. И глумился над ней с полдвенадцатого ночи до полпятого утра. По подозрению в изнасиловании задержан односельчанин пенсионерки Сергей Сычев. У него нашли телефон бабушки.



Сергей из многодетной семьи, их четверо у матери. Отцы разные. Мать Сергея Светлана Бовша стала известной на всю Украину летом прошлого года, после выхода в эфир телепрограммы «Стосується кожного». Она родила четвертого ребенка в 2011 году. Но родственники мужчины, которого она назвала отцом Максимки, сомневались, что малыш от него. Мол, не похож на папу. Женщина решила доказать всем, что говорит правду. Анализ ДНК это подтвердил. Сейчас она живет с отцом Максима в соседней с Новым Глебовке. Отправилась к ней.

— Что сказать? Кричал мне: «Мамочка, прости, я не знаю, как все получилось». Раньше Сергей ни в чем таком не был замечен. После окончания школы остался 4 в селе. Ходил со мной на работу, картошку перебирать и т. п. Недели за две до этого начал пить. Я даже участковому заявила, чтобы провел с сыном беседу. Участковый приезжал в пятницу, а во вторник Сергея уже забрали, — говорит Светлана Бовша.

«Валька, маньяк приходил»

Дочь Раисы Никитиной Валентину Барташ нашла на огороде. Сажали картошку.

— Как Раиса Дмитриевна себя чувствует?

— Более-менее. Даст Бог, поправится. Она у нас сильная. Мне 61
год, я читаю в очках, ей 89 — без очков. При доброй памяти, говорит хорошо, с палочкой ходила. Недавно еще козу держала. У меня пятеро детей, и нас у мамы пятеро. Я к маме ближе всех, вот и присматриваю. Каждый день захожу, кушать ношу. Если ей что-то нужно, она по мобилке мне звонит. Наша бабушка продвинутая.

Утром десятого мая приходит ко мне Женя Лебедь, он по соседству с бабушкой живет. Разговаривает плохо, инвалид.

Еле разобрала: «Тетя Валя, идите, вас мамка зовет». Помчалась.

Захожу в дом. Мама на кровати лежит, на руках и ногах синяки, все вокруг разбросано, наверное, деньги искал. Я не успела спросить, что произошло. А она: «Валька, маньяк приходил». «Какой маньяк? Вам, наверное, приснилось»,— говорю. «Нет, Валька, в полдвенадцатого ночи пришел, деньги требовал».

Мама говорила: «Денег нет». Тогда он сказал: «Если денег нет, буду трахать». Разделся и полез. Руки ей заломил за голову, держал. Потом ноги поднял до головы, на плечи положил. Вот так издевался. Рот и нос рукой закрывал, чтобы не кричала. Она просилась: «Пусти, пусти».

— Ночь, слышимость хорошая, почему ее не спасли?

— Я тоже над этим думаю. Дом на шесть квартир. Стены тонкие. Я у соседки, которая живет через стенку, спрашивала: «Ты же слышала, почему нам не сообщила?» — «Я думала, она с кем-то из вас ругается». «Ну как же?» — возмутилась я. Из нашей семьи к ней ночью никто не ходит. Получается, соседи все хорошие, мама с ними всегда мирно жила, а никто не спас. Пускай это остается на их совести.

— Тот плакал, просил прощения?

— Нет. Когда его привозили на воспроизведение, нас полиция не пустила. А вот мать его, Света, приходила, упала на колени. Плачет: «Прости меня, я не виновата». «Я тебя не обвиняю. Ты его

не посылала», — сказала ей. А он пускай, что заработал, то и получит.

— Деньги предлагали?

— Никто ничего. Хотя бы за лечение заплатили.

Раису Дмитриевну нашла в Черниговской районной больнице. Бабушка лежит в пятиместной палате. Вставать не может, сидеть тоже. На высохших от старости руках синяки. Даже дотянуться до тумбочки ей сложно. Бананы, печенье, конфеты лежат у изголовья.

«Я просила: «Дигатко, отпусти»

— Бабушка, как такое случилось?

— Помолилась, легла спать. Дверь на замок не запирала, только веревочку набросила, — утирает слезы старушка. — Сплю. Чувствую, мне по голове кто-то шарит. Подумала, котенок. У меня котятко есть, такое ласковое. Открываю глаза, а мне в лицо резкий свет. Вижу, тень, человек стоит.

— Ты кто такой? Чего ты здесь?

Он хватает мобилку с тумбочки, кладет себе в карман. Возле телефона стояли часы, я глянула на время, полдвенадцатого ночи. Он ничего не ответил и бегом из хаты. Я лежу, думаю, кто же это такой? Встала, вышла в кухню, никого. В сени дверь открыта. Закрыла на крючок. Легла, глаз сомкнуть не успела, как он вернулся: «Давайте гроши». «Детка, никаких денег у меня нет, пенсии еще не было. Семья у нас большая, внуки, правнуки. В день три буханки хлеба надо». А он: «Давай, ищи, бабо. Ты собирала деньги». «Нету», — говорю. Тогда он разделся догола и на меня верхом. Толчет, я кричу: «Спасите, люди добрые». Он мне рукою рот и нос закрывает. Только попустит чуть-чуть, я снова крепенько кричу. Надеялась, соседи услышат, полицию вызовут, у них же мобилки есть.

Он взял меня за ноги, согнул. И толчет, толчет. А мне так больно, так больно. Прошусь: «I в тебе ж мамка е. Хіба можна так іздіватись?» Он молчит и продолжает. Мне настолько больно стало, думала, сознание потеряю. «Пусти, дитятко, бо я в туалет хочу. А то насцу і вис...сь і тебе вигажу», — говорю. Отпустил. У меня туалет специальный возле кровати. С крышкой. Дочь Люда из Ленинграда привезла. Села на туалет. Сижу, думаю, что снова мне на кровать придется ложиться. Он стоит, ждет. Пришлось ложиться. И снова меня толчет. Потом прилег. Руку на меня положил. Лежу и думаю, может, убегу? Только за руки его взяла, чтобы с себя убрать, а он не спит, оказалось, и давай меня снова толкти. Трохи руку вызволю от него, крещуся. Кричу: «Иисусе Христе, сыну Божий, спаси и помилуй меня». А он свое молча продолжает. Только в полпятого утра прекратил. Время я на часах заприметила. Стал одеваться, шнурки на кроссовках завязывать. Обувь хорошая, новая, штаны тоже. Всматривалась в лицо, раньше я его не видела. Ушел. А я встать не могу, во всем теле такая боль. Потом дочь пришла, вызвали полицию, «скорую». Когда мужики несли меня в одеяле в машину, я кричала: «Оставьте». Так все болело. Только задремаю, кровать зашатается, а мне уже кажется, он лезет. Не дай Бог никому такого пережить, — говорит Раиса Дмитриевна. — Прощать такого нельзя.



Нынче врачи обследуют пенсионерку. Подозреваемого Сычева отпустили под домашний арест. Открыто уголовное производство по ч.1 ст. 152. Грозит парню от трех до пяти лет лишения свободы.

Валентина Остерская, «Весть» №20 (696) от 19 мая 2016

Хочете отримувати головне у месенджер? Підписуйтесь на наш Telegram.

коментарі (0)