«Пока последнего солдата не вернут из плена, погибшим не признаю»

Мать и невеста четвертый год ищут пропавшего без вести Евгения Савенко.



Когда пропал, ему было 24 года. Сейчас — 27. До сих пор не нашли ни среди живых, ни среди погибших. Не обнаружили среди пленных. Черниговец Евгений Савенко, механик-водитель 5-й роты 2-го батальона Первой отдельной гвардейской танковой бригады, пропал 18 ноября 2014 года под донецким аэропортом.

1 «Сепары подбили два наших танка. Все спаслись, а он исчез...»

— Мы были прикреплены к 93-й бригаде. Нашу роту называли «танкисты-киборги». Прикрывали въезд-выезд в аэропорт двумя-тремя танками. Подвозили туда продукты, медикаменты, боеприпасы, воду, — рассказывает нежинец Евгений Луняк, преподаватель историко-юридического факультета Нежинского государственного педуниверситета. Был заместителем командира 5-й танковой роты. — Путь к аэропорту — по взлетной полосе. Все это было достаточно сложно, потому что сепаратисты понаставили много мин, на которых наши танки подрывались. Особенно когда полосу припорошило снегом.

Жили как одна семья, спали рядом на деревянных нарах, в спальных мешках. Занимали покинутые дома. Когда пропал Женя, базировались в тракторном ангаре в Песках.

Аэропорт был в окружении. С сентября начались горячие бои за ДАП. Постоянно там находились 30-40 человек, которые вели оборону. Остальные работали на обеспечение, вывозили раненых и погибших.

Евгений Савенко пропал 18 ноября 2014 года вечером. В тот день два наших танка должны были выехать в аэропорт, — продолжает Луняк. — «Т-64», водителем которого был Евгений, и «Булат» (более современный вариант этого же танка). «Булат» подъехал достаточно близко к новому терминалу и был подбит из ПТУРа (противотанковая управляемая ракета). Машина загорелась, и экипаж ее оставил. Успели забрать документы, оружие. Отошли к нашим позициям в сторону Песок.

Танк Жени Савенко подбили как раз при въезде на взлетную полосу. Наши бойцы, которые в это время находились на позициях, видели (с высотки в тепловизор), как Женя вылез из танка и пополз в сторону. Вряд ли тогда был ранен, потому что выбрался быстро. Он выскочил первым, танк в этот момент уже горел. Командир и наводчик тоже выбирались, они получили сильные ожоги. Женю не видели. И не нашли, куда он делся: стемнело, был туман. Решили ползти к нашим позициям. Но Жени и там не оказалось.

К аэропорту он добраться не мог: это далеко, и там все простреливалось. Его бы расстреляли по дороге (или свои, или чужие). Но тело не нашли. Где он мог оказаться? Ему было хорошо известно, где наши позиции. Там есть канализационные люки — по ним и подземным ходам-трубам мог попасть куда угодно (бойцы рассказывают, что эти люки и трубы многим помогли выжить. — Авт.). Они проходят под всем аэропортом в разных местах. Теоретически и в аэропорт попасть мог. Но сомневаюсь: на тот момент большую часть территории вокруг аэропорта контролировали сепаратисты. Канализационные люки они в первую очередь проверяли.

Как только началось перемирие и «Черному тюльпану» разрешили въезд в аэропорт, я обратился к ним, дал описание Жени: в чем был одет, как выглядит. Просил туг же сообщить, если будет найдено подобное тело или останки. Они вывезли достаточно много убитых. (Евгений Савенко — парень приметный. Ростом метр восемьдесят, накачанный, и главное — рыжеволосый. В АТО еще и бороду рыжую отпустил. — Авт.).

Сомневаюсь, что Женю надо искать в аэропорту, — считает Евгений Луняк. — Исчез. А куда — неизвестно. Хочется верить, что он среди живых. Конечно, много времени уже прошло.

Это для нас больная тема, Женя Савенко. Когда встречаемся с бывшими сослуживцами, спрашиваем другу друга, что о нем слышно. Регулярно смотрим списки на обмен, Жени там нет. Никакой информации о нем. Уже пробовали через СБУ что-то узнать. Даже через сепаратистов — есть же какие-то контакты. Та сторона говорит: у нас такого нет.

2 Нет уже четвертый год

Евгений Савенко до войны жил на Шерстянке (район Чернигова). В небольшой квартире-малосемейке, с мамой Людмилой Ивановной и девушкой Аленой. Открыла 50-летняя Людмила Савенко. При словах о сыне глаза наполняются слезами.

— Жени нет уже четвертый год. К кому только ни обращались...

В квартире две комнаты, а кухня общая, одна на весь коридор. Дом — бывшее общежитие.

— Жилье ведомственное, получал муж от МКиМО (Черниговский завод металлоконструкций и металлооснастки), работал там слесарем по металлу. Сыну было 2 года, когда сюда въехали. 15 лет назад муж погиб, сбила машина. Кроме Жени, детей у нас не было.

Евгений окончил радиозаводской техникум, специальность — механик.

— В армию я его не хотела отпускать. И не забрали бы: он же сирота, без отца. А Жене очень хотелось служить, и он пошел на контракт. Сначала учебка в Десне. Потом Гончаровское, танковые войска. Видела, что это его: сын стал серьезным, организованным. Никаких гулек.

Отслужил три года, осенью закончился контракт. Мы хотели найти службу в Чернигове. Пока был дома, закончил водительские курсы.



С Аленой Загабой Евгений познакомился еще в Гончаровском. Она из Репкинского района, приезжала к брату, который служил с ним. Понравились друг другу, встречались. Потом, когда приехала учиться в Чернигов, в училище, стали жить вместе. Так и осталась, теперь они с мамой Жени ведут его поиски. 22-летняя Алена работает в ресторане «Сварог» (что в селе Красное) барменом. Раньше там же работала Людмила Ивановна, сейчас — кондитером в мини-маркете на улице Малясова.

— Она у вас как невестка или как квартирантка? Берете с нее квартплату?

— Алена мне как родная, — говорит Людмила Савенко. — Я в компьютере не разбираюсь, она много мне помогает. Какая квартплата?.

Последний раз говорили с сыном 18 ноября.

— Что рассказывал?

— Женя больше говорил с Аленой, а то я все начинала: что ел, не холодно, не стреляют? Никогда не жаловался. А 19-го в трубке уже было: «На даний момент абонент не може прийняти ваш дзвінок». И так по сей день.

3 Если погиб, то где тало?

— Кто вам подсказывал, что делать, куда обращаться?

— У знакомой тоже пропал брат, — вздыхает Людмила Савенко. — И они мне рассказывали, что делать. Первым делом я написала заявление в СБУ, что на Красном мосту. В прокуратуру Подали в розыск. Они отправили письмо в СБУ в Киев. Пришел ответ, что на данный момент не могут искать в связи с боевыми действиями. И так по сегодняшний день, ведь аэропорт находится под сепаратистами. 26 октября в прошлом году в Киеве собирали родителей пропавших без вести. Полковник Михаил Котелевский (отдел поисковых работ, гуманитарный проект «Эвакуация-200»), сказал: там упала такая плита, которую надо поднимать специальным краном. Такого у нас нет, а есть в Цонецке, но они не дают. И под той плитой тоже есть погибшие солдаты.

Черниговская полиция организовала анализ ДНК. Я написала заявление не сразу, потому что не знала, что это нужно сделать. На ДНК брали мазок с внутренней части щеки.

Сдавала только я, больше некому. Результат пришел 11.06.2015 года. Что совпадений с ДНК погибших нет. Теперь оно находится в базе данных. Если вдруг какое совпадение, сразу придет сообщение.

4 Сестру нашла, а сына — нет...

— Трое военных на Черниговщине считаются пропавшими без вести. Дусь Сергей Васильевич из села Пекуровка Городнянского района. Он служил с моим Женей, они даже жили в одной комнате. Пропал в Луганске. Ломов Виталий Игоревич из села Заезд Прилукского района. И Чумак, имени не знаю. (Информацию подтвердил областной военкомат).

Мы обращались везде, куда можно. И в «Красный Крест», и к волонтерам. Передачу снимали про моего сына. Я на «Жди меня» ездила даже, в 2016-ом. Думали, может в России покажут, в Донецке. Алена сделала заявку в Москву. Нам оттуда ответили. Фотографию дали. Потом пригласили нас в Киев. Мы не знали, что кто-то нашелся. Я рассказала там историю про сына и про сестру. Нашли ее, Нину, сводную сестру по отцу. Оказалось, живет в Киевской области, Переяслав-Хмельницкий район.

Людмила Ивановна обращалась даже к экстрасенсам. Сказали, жив, в полуразрушенном доме его кормит какая-то женщина. Легко говорить такие предсказания, под Донецком большинство домов разрушены.

5 Два странных звонка

— Никто не звонил? Не угрожал, не требовал выкуп?

— Нет. Общаюсь много с мамами, там очень страшные истории. И совпадение ДНК, и захоронение, и звонки всякие.

У Екатерины Хомяк из Ровно пропало двое сыновей. Ей сообщили, что везут их тела, обоих. Привезли, встречает — а это не ее сыновья.

У другой мамы совпало ДНК, и привезли труп. Но у сына была наколка на руке. А там не было. Лица не узнать: ожоги, разбито. Через какое-то время ей показывают тот самый труп, только уже без руки.

А у некоторых есть даже захоронения на Днепропетровском кладбище. С совпадением ДНК. А по телевизору их видели, как они выходят из боя, из Иловайского котла.

Другим звонят, деньги просят и медикаменты. А у меня ничего не просили... Женя такой, будет терпеть до последнего, но ничего не попросит. Военный.

Но случилось два странных звонка. Номер неизвестный.

И так: «Алло...» — и вроде его голос. Одно только слово, и все... Я сестре рассказала, а она говорит: «Это у тебя крыша уже поехала». А через год повторилось то же самое, но голоса уже не было слышно. Звонок, «неизвестный номер», я: «Алло?» — а оно отключилось. Первый раз в 2015, второй в 2016 году. Примерно в одно и то же время, в октябре. В 2017-ом я так ждала, но ничего уже не было...

Когда перед Новым годом освободили 74 наших пленных, оказывается, там хлопцы больше трех лет находились в плену. Рассказывали, остались сидеть такие, про которых даже не знают, что они там. Держат для чего-то.

Я бьюсь, чтобы его подали в список на обмен. Даже буквально на прошлой неделе звонила в центр координации пленных в Киев. Говорят: мы периодически подаем. Но только если не знают, где человек находится, на обмен не ставят.

Приходили ко мне домой военные, наверное, из военкомата. Предлагали признать моего Женю погибшим. Мол, что вам, деньги не нужны, квартира? А для кого мне эти деньги, квартира — для кого? Нет, пока последнего пленного не вернут, я сына погибшим не признаю.

«Главное, чтобы живой»

— Уже четвертый год Жени нет. Раньше ребята его интересовались, замполит, ротный. Звонили, спрашивали, что слышно. Последний год вообще никаких отзывов в социальных сетях, никаких звонков о нем, — говорит Алена Загаба. — С Людмилой Ивановной мы за это время сроднились. Она для меня как вторая мама.

В основном переписку по Интернету вела я. Размещала посты в социальных сетях, связывалась с волонтерами, с людьми, которые могли бы помочь в поисках.

Обещают, а потом, через время, кажется, забывают. Пишу повторно — везде ответ, что ничего не удалось узнать. А узнавали ли что-то, как проверишь?

На работе (ресторан «Сварог» стоит на киевской трасе), когда ребята в форме заходят, тоже подхожу, рассказываю о нашей беде, прошу помочь: может, кто-то что слышал, видел? Обещают обязательно разыскать, привезти домой... А потом через год встречаю: «Ну что, нашла жениха?» И начинают выдвигать свои версии, где он может быть. Да я все эти предположения уже наизусть знаю, гораздо больше, чем они. Говорили с Ириной Геращенко, первым вице-спикером Верховной Рады, она занимается освобождением пленных. Геращенко сказала, что возле ДАПа было много чеченцев. И Женя мог попасть в плен в Чечню.

Думаю, Женя в плену. Но не могу понять, почему за все это время он никак не дал о себе знать? Номер мой он наизусть не знал — перед тем как ехать в АТО, мы купили новые пакеты «Киевстар».

За то время, что его нет, так много мыслей в голове было. Не исключаю, что у него появилась другая женщина или даже семья. Пусть так, главное, чтобы живой вернулся.

Я замуж пока не собираюсь. Еще жду.

Елена Гобанова, «Весть» №5 (785) от 1 февраля 2018

Хочете отримувати головне у месенджер? Підписуйтесь на наш Telegram.

коментарі (0)