Заложники судьбы или философы жизни?

Кто не помнит страшный и загадочный парижский Двор Чудес, который в своем многотомном романе «Анжелика» описали Анн и Серж Голон. Великий Крез, его заместители и охранники, гадалки, плуты, воры, проститутки и другие «придворные», которые проедали и пропивали за ночь все, что было «заработано» днем. Двор Чудес был мощной организацией, враги которой жили недолго. В Украине такого нет и не было. Хотя... Пусть о своей жизни украинские бездомные расскажут сами.

«Каждый вечер ложусь спать и хочу смерти...»

Так ответил на вопрос корреспондента — «Чего Вы хотите от жизни?» — бомж с пятилетним стажем, 36-летний Сергей Пришва. Он в лютый мороз пришел попить чаю в пункт обогрева, который находится в Комсомольском парке в Чернигове.
— Так вышло, что пять лет назад я расстался с женой, продал квартиру и теперь живу на улице. Мой район — улица Одинцова. А сюда, в пункт обогрева, я пришел впервые. Это хорошо, что есть такое место. До этого приходилось греться в подвалах и на чердаках, как говорится, на бетоне. Живется мне вроде бы хорошо. Одежду дают знакомые пацаны из моего района, они от меня не отвернулись. На жизнь я зарабатываю, как и все бомжи, — собираю стеклотару, железо, а затем сдаю. Правда, работа эта тяжелая: чтобы заработать 30 гривен, приходится целую ночь по району ходить (Сергей — сова. — Авт..). На территорию других бомжей заходить не стоит, ведь придется отдать половину найденного «хозяевам». По крайней мере до драк еще не доходило, но это в моем районе, потому что там все люди - мои бывшие соседи. Когда на мою территорию заходят другие, им пацаны объясняют, что это территория Пини, так меня на улице зовут — сокращенно от «пингвин», и заставляют оставить половину собранного. Необязательно делиться только дедушкам и бабушкам, которые имеют жилье, но в связи с трудным положением тоже собирают бутылки.
Иногда бывает на малолеток нарвешься, они тебя сразу отпинают, как мяч. Но мне не привыкать, ведь я два года воевал в Югославии, когда американцы бомбили Белград, был снайпером, по-этому боли не боюсь.

— Как-то странно. Почему участник боевых действий скитается? Не пробовали Вы обратиться к властям за помощью?
— Я не могу унижаться. Хотя и хочу изменить жизнь в лучшую сторону, но она почему-то не меняется: сколько бомжую — столько пью. За эти пять лет не было ни одного дня, чтобы я не бухал. Есть не нужно, а на «точку» — обязательно. Правда, за это время у меня не было ни одной болячки.
У меня есть брат — полковник в отставке, он начальник паспортного стола в Чернигове, двое сыновей — 10-ти и 14-ти лет. Я с ними каждый день общаюсь. А с братом реже. Но помощи я ни у кого не прошу. Я не хочу жить. Каждый день, когда ложусь спать, сам себе говорю: «Чтобы заснуть и не проснуться».

71-летняя Людмила Кострики на улице живет уже три года.
— Родилась я в городе Мичуринск (Тамбовская область России. - Авт.), - рассказывает она. - Мама переехала в родной Чернигов, а я, может, так и осталась бы в России, но не сложились отношения с мужем. Я написала маме письмо и попросилась переехать к ней. Она, конечно, согласилась. Так я оказалась в Чернигове. В 2004 году мама умерла. В ее квартире поселился мой брат, он младше меня на 16 лет. С ним я не хочу иметь никаких дел. Очень уже злопамятная, - улыбается женщина, хотя чем ей «насолил» тот младший, не признается. И продолжает дальше: - Одна знакомая выделила мне место в своей квартире, и я платила ей 300 гривен в месяц. Но три года назад парализовало ее маму, и знакомая уехала в Репкинский район. Я же за ней не поеду. Возможно, нашла бы другое прибежище, но вот проблема - у меня украли паспорт, в котором лежала пластиковая карточка «Приватбанка» на пенсию и пин-код. Теперь денег я не получаю. Нет у меня и 80 гривен, чтобы восстановить паспорт - заплатить за его потерю и сделать фото. Но... русские не сдаются! - опять улыбается Людмила Кострикина. - Каждый вечер ищу себе тепленькое место возле батареи в каком-нибудь подъезде и ночую там. Постоянно приходится менять место дислокации, потому что люди, когда видят меня, выгоняют. Несколько дней назад одна «добрая душа» дала мне гривну: «Мадам, идите отсюда, здесь дети ходят». А я что, бабай какой-то? Укушу тех детей? Конечно, ушла, ругаться бессмысленно. Нашла себе другой ночлег. Днем зарабатываю на еду. Просить милостыню я не привыкла. Дадут - возьму, а нет - так и нет. Вот снег выпал, так я расчищала его на «Ниве». Кто денег давал, кто кормил. Я всему рада. Никто ведь не виноват, что у меня такая судьба.

В отличие от Людмилы, Юлия и Юрий всегда держатся вместе. Общаться с журналистами они не хотят.
- Вы все равно нас не поймете, - бросает Юрий и отходит в сторону.
- Нельзя в нашем мире быть одиночкой, - добавляет Юлия. - Я сейчас не сидела бы здесь, если бы не Юрий. Он мне жизнь спас.
- Нечего, нечего об этом говорить, - злится Юрий и уводит подругу.

Черниговские бомжи отдают преимущество приютам и подвалам...

Несмотря на стереотип, что бомжи живут на свалках, в действительности это не так. По крайней мере, на главной свалке города, в Масанах, бомжей нет вообще. Об этом рассказала директор ЧП «Гранпласт» Татьяна Савченко.
- На свалке бомжей нет. Конечно, есть люди, которые приходят собирать цветной и черный металл, но они все имеют жилье. Преимущественно это черниговцы, а иногда приезжие из соседних сел.
Самым массовым местом дислокации бомжей в Чернигове стал Центр социальной адаптации бездомных и беспризорных на улице Святониколаевской, 33, который создали несколько лет назад. Отныне бомжи, которые хотят изменить свою жизнь, имеют на это шанс.
- Бомжи бывают разные: для одних бомжевание - это образ жизни, другие же просто попали в сложные жизненные обстоятельства, - говорит директор Центра социальной адаптации бездомных и беспризорных Николай Романов.
- Вообще, в Чернигове не так уж много бездомных - человек 500-600. И далеко не все хотят выбраться из той ямы, в которой находятся сейчас. В нашем центре живет 26 человек. Время от времени этот контингент меняется. Но радует, что сейчас они - настоящий коллектив, члены которого всегда готовы прийти друг другу на помощь. Хотя начинать было, конечно, трудно. В центр мы пробовали забирать настоящих бомжей - нестриженых, грязных, вшивых, от которых попахивало за несколько сотен метров. Мы мыли их, вычесывали, одевали, а через несколько дней они из центра исчезали. Вместе с социальным патрулем мы заезжали и к тем, кто имеет квартиру, однако ведет образ жизни бомжей. Жаль, что упразднили наказание за бродяжничество. Сколько молодых семей не имеют жилья, а вот такие им просто не умеют пользоваться. Помню, один такой, с синим от постоянного употребления спиртного лицом, открывает дверь и говорит: «Не имеете права меня трогать, я знаю свои конституционные права». Что тут скажешь? Были у нас и такие «товарищи», которые после того как их жизнь в Центре наладилась, уходили от нас, а спустя некоторое время возвращались с просьбой забрать их назад. Мы каждому пытаемся помочь - восстановить потерянные документы, устроить на работу или оформить пенсию. Есть у нас грустная статистика - шестеро из тех, кто жил в центре и ушел отсюда, умерли, однако есть и радостная — некоторые жители Центра смогли по-новому устроить свою жизнь и теперь работают, снимают в городе квартиру. Каждый из наших подопечных - это отдельная история, отдельная судьба и отдельное мировоззрение.

Хотелось бы все вернуть назад...

— У каждого есть свой скелет в шкафу — причина, по которой оказались на улице, — говорит 62-летний бомж Николай Ходюк, в настоящее время житель Центра. — Я, например, 34 года своей жизни просидел в тюрьме: имею шесть «ходок». Я не убийца и не разбойник, а просто грабил магазины. Теперь кляну себя за это. А почему стал на такой путь? После первого заключения расстался с женой, квартиру оставил ей. Вот так и скитаюсь всю жизнь: из тюрьмы на улицу, с улицы в тюрьму. Правда, после последней отсидки в 2006-м я встретил женщину, которая согласилась со мной жить, но долго не выдержал. Она постоянно упрекала, что я зек. А когда в свой адрес слышишь такие слова ежедневно, начинаешь пить с горя. Не ужились мы в одном доме. После этого жил где придется. Иногда заходил к своей сестре, чем-то ей помогал, ей тоже после смерти мужа нелегко, а она - мне. Но со временем такая жизнь надоела. Я сильно напился, спрятался в подвале жилого дома и решил: «Будь что будет». Пролежал там десять дней, ничего не пил и не ел, уже собирался умирать, а тут... Меня нашел участковый, увидел, в каком я состоянии, вызвал «скорую». Как потом выяснилось, о моем исчезновении в милицию сообщила сестра. Если бы не она, я бы с вами сейчас не разговаривал. Так я и попал в этот Центр, уже год живу. Здесь хорошо, кормят, есть где отдохнуть, дали какую-никакую одежду. Нашему директору Николаю Романову огромная благодарность, если бы не он, многие из нас уже где-то замерзли бы. Сейчас он помогает мне получить паспорт. Очень потратился на мое лечение: мне только переливание крови четыре раза делали... А когда я буду с документами, устроюсь на работу. Третью часть заработка буду отдавать на потребности Центра.

Хотя и до этого я работал, но... Денег мне не заплатили, сказали: «Кто ты такой? Мы тебя не знаем, иди отсюда, пока цел». Работал неофициально, поэтому чего-то требовать или доказывать я не мог. Сначала думал: «Назад в тюрьму». А затем: «Я же там ну максимум пять лет еще протяну, а потом умру». А вообще, мы, бомжи, никому не нужны. У многих есть родня, но они не хотят лишний рот кормить, да и стыдно им за таких родственников. Это же только кому сказать: «Мой отец или брат — бомж».
Конечно, хотелось бы на склоне лет иметь семью, детей, собственный дом. Горький тюремный опыт научил... Теперь, перед тем как что-то сделать, я сто раз подумаю. Хотя ничего уже вернуть нельзя...
— А я жил на улице четыре года. Пока не попал сюда. Бомжевали мы с моим товарищем по несчастью Василием, — рассказывает молодой душой бомж Григорий Никитенко. — Они сейчас ходит по дворам, собирает «добро» в мусорных баках. А что делать? Есть что-то нужно. Мы сюда вдвоем пришли, но он долго не выдержал, здесь пить водку нельзя -дисциплина, а он свободный «казак»... Я остался. Всю жизнь был дисциплинированным и от своих родных дисциплины требовал.

Четыре года назад умерла моя жена, дети разъехались. Квартиру я потерял. Мой 42-летний сын Руслан работает в Киеве в университете имени Шевченко. 38-летняя дочь Оксана тоже в столице — модельер женской легкой одежды. Я уже дедушка: у сына трое детей. Я с ними общаюсь иногда, сын предлагал помощь, но я отказываюсь. Гэворю: «Григорьевич, у тебя трое детей, оно тебе нужно, я как-нибудь сам выберусь». Зачем осложнять жизнь другим?

До того, как попал сюда, вместе с Васьком мы жили в Чернигове в Марьиной роще. Спали под открытым небом. Все, что я имел, находил на улице. Одежда, матрасы, дождевик на случай ненастья, на осень обзаводился теплыми вещами - ватник в контейнере для мусора нашел. Еду искали в мусорных баках или подбирали после людей, которые на Валу что-нибудь ели или пили. К «Екатерине» в палатку ходили, там тоже нас кормили, но только в обед.
— Вся проблема бомжей в том, что они пьют водку, — возмутился сосед Григория Никитенко по комнате Олег, который до этого отдыхал и слушал наш разговор (назвать свою фамилию отказался. — Авт.). — Если бы не пили, все было бы хорошо, находили бы работу, пристанище. Они даже без работы имеют ежедневно копеечку. Но, по-видимому, от безнадеги продолжают пить. Утром проснулись, горе залили - и все в розовых цветах. И так изо дня вдень. Крометого, бомжи — народ неблагодарный. Еще ни один из тех, кто здесь жил, когда шел обратно на улицу, не поблагодарил хозяев.
— Да, — подхватил Гриня (так он себя называет. — Авт.). — Мы с Васьком собирали бутылки, железки, макулатуру... За один "рабочий" день зарабатывали по 40-50 гривен, а когда просили милостыню возле Троицкого собора, иногда гривен по 60-70 бывало. Но все шло в бездну. И, как Олег сказал, Васька, когда отсюда ушел, никого не поблагодарил за то, что для него сделали.

Из жизни на улице вспоминается человеческое добро, — продолжает бомж Гриня. — Некоторые люди помогали одеждой, еду давали. А одна женщина, тетя Валя, которая возле Марьиной рощи живет, часто приглашала нас с Василием на обед. Даст горячего борща, иногда вторым блюдом угостит. Она нас постоянно приглашала, но я перестал ходить, нужно же и меру знать. Но были люди, которые обижали нас. Мы идем, никого не трогаем, а они: «Вот бомжары, ходят здесь!» Да хорошо, только бы словами обижали, иногда еще и били! Я так левый глаз потерял. 20 марта 2008 года я пришел на Вал, хотел посмотреть ледоход на Десне, а там компания молодых людей: четверо ребят и две девушки, выпивают. Пацаны попросили у меня папиросу, а я некурящий. Я им так и сказал, а они: «Значит, найди!» Я уже тогда понял, что добром это не кончится, и говорю: «Сейчас найду». И только начал отходить, они меня догнали и давай молотить, кто-то из них сильно мне в глаз ударил, а на следующий день он вытек. Я теперь прихожу на то место и вспоминаю человеческую жестокость.

Двое из пяти

54-летняя Регина Коберник - вторая из пяти женщин, которые появились в Центре.
- Сама я родом из Львова. Из нормальной интеллигентной семьи. Вышло так, что имела все, но в один момент все и потеряла, - загадочно начинает свою историю. - Трижды была замужем. Последний муж, как говорится, достал, и я его... убила. За это и отсидела девять с половиной лет в Черниговской колонии. Вышла - а идти некуда. Есть двое детей - 39-летний сын Павел и 25-летняя дочь Валя. Убитый муж - Валин отец. Дочка долго не могла меня простить. Все звонила по телефону и спрашивала: «Мама, ну за что ты убила папочку?» Я писала ей в ответ: «Когда вырастешь, все поймешь». Так и произошло. Теперь дочь на меня зла не держит. Переписываюсь с детьми и внуками (их у меня пятеро), поздравляю с праздниками, а вот поехать во Львов даже не рискнула. Боюсь, там история может повториться, и я опять окажусь в тюрьме. Да и сын с дочерью и со своими семьями живут в одной квартире, не мирятся. Зачем там еще и я? А здешняя жизнь меня полностью устраивает. Мусора нет, тепло, спать есть где. Это не чердак и не подвал. Боже избавь жить в таких местах!

В Центре Регина уже полтора года. Целый год пришлось потратить директору, чтобы она получила документы и оформила пенсию. Регина - инвалид III группы. В свое время попала в аварию, после чего пережила инсульт. Теперь имеет свои деньги, поэтому успела принарядиться -сделала прическу, вставила зубы.
- Не стыдно будет детям показаться, дочь обещала летом приехать в гости, - говорит она.
А вот первая жительница Центра женского пола, 53-летняя Людмила Пилипенко, мечтает жить отдельно, со своей семьей, как было когда-то...
- Попала сюда я в самом начале. Если честно, уживаться с тем контингентом было очень сложно. Тем более что к жизни беспризорной я не привыкла, - женщина смахивает слезу. - Сама я родом с Черниговщины, но в 1988 году переехала в Приморский край. Там через год родила сына Дмитрия. Муж был военнослужащим, поэтому жили мы хорошо. В начале 2000-х решили вернуться на родину, а в 2003 муж умер. Тогда и пошло все колесом. С собственной семьей - сестрой и отцом, с которыми собиралась жить, отношения не сложились. Дочь, которая живет со свекрами, поддерживать со мной отношения не хочет. Пока работала на изготовлении тортов на ППК «Нивки», еще могла позволить себе снимать квартиру, а спустя некоторое время меня сократили. Ну кому нужна женщина за 50? Кто возьмет ее на работу? Хорошо, что сын пошел в армию, поэтому ему не пришлось сразу заниматься поиском жилья. Некоторое время я жила у троюродной сестры, но вечно же так продолжаться не могло. Сюжет об этом Центре я увидела по телевизору. Обратилась в социальные службы, и меня направили сюда. А Николай Николаевич еще и предложил работать поваром. Сын вернулся из армии и сейчас живет у той же троюродной сестры. Что с нами будет дальше, даже представить трудно. Была бы у меня возможность, переехала бы отсюда с огромным удовольствием, - заканчивает рассказ Людмила Пилипенко...

- Многие из черниговцев осуждают само появление нашего Центра. Мол, давайте еще гостиницы для бомжей обустраивать. Мы сами прекрасно понимаем, что такая статья расходов, как Центр для беспризорных, - не основная для города, и с удовольствием пошли бы на самофинансирование, но пока к этому не готовы, - говорит Николай Романов. - Если бы наши подопечные были хотя бы минимально трудоустроены, тогда можно было бы об этом подумать. А так... Немногие хотят брать на работу бывшего заключенного, алкоголика или другого неблагополучного человека. Огромное спасибо городской власти, которая помогает чем может, представителям соцслужб, отцу Петру из Святониколаевской церкви, магазину «Гранд Флора», фонду «Аратта», Женскому правозащитному центру! Мы благодарны всем, кто небезразличен к проблемам Центра! Ведь от того, что люди отвернутся от беспризорных, эта проблема не решится.

В народе говорят: «Каждый - кузнец своего счастья». Правда, одни куют его из благородных металлов достатка и благополучия, а другие, такие, как герои нашего рассказа, бросают на наковальню судьбы кусок жести и молотят по нему медным молотом. Но не нам судить или оправдывать их.

Виктор Ткаченко, Екатерина Дроздова, еженедельник «ГАРТ» №7 (2552)

Хочете отримувати головне у месенджер? Підписуйтесь на наш Telegram.

коментарі (3)