Сын создал памятник отцу

— Часто вспоминается, как провожали его на фронт. Война только началась.

В селе все напуганы, растеряны, Мама плачет. У меня у самого слёзы близко, но сдерживаюсь. Мне уже 11 — самый старший в семье.



Отец прижал к себе нас троих: «Слушайтесь тут без меня», — вздыхает 87-летний Александр Савченко из Холмов Корюковского района. Сейчас он более чем в два раза старше отца: рядовой Яков Климович Савченко, 1905 года рождения, погиб под Лоевом Гомельской области в 38.

— Перед этим он несколько дней побыл дома. Сбежал из плена. Рассказывал: немцы захватили их как слепых котят. Отстреливаться было нечем: в ящиках вместо патронов оказалось мыло.

Но всё равно плен для него был позором. Решил: двум смертям не бывать — вдруг повезёт.

По дороге несколько раз натыкался на немцев, но Бог миловал — дал нам увидеться в последний раз. Отец будто чувствовал, что не вернётся. Ласкал нас, ходил к колхозному саду, который сажал...

15 сентября 1943-го Холмы освободили, и он опять пошёл воевать. Теперь уже навсегда.

Александр Яковлевич собрал много информации о форсировании Днепра под Лоевом — хотел знать о последних минутах отца: оно началось 15 октября в 6.30 — по течению реки — на протяжении 18 километров. Приказ — живыми или мёртвыми быть на правом берегу Днепра. Ширина его в тех местах до 700 метров, глубина — 6-8. Наши солдаты — на лодках, плотах, вплавь в холодной осенней воде под обстрелом в упор — прорывались на побережье. А побережье заминировано. Они знали, что идут на смерть. Каждый из них — герой.



После войны в центре Лоева в честь его освободителей был воздвигнут 18-метровый обелиск. В 80-х участники форсирования Днепра, которым суждено было уцелеть, установили возле села Крупейки символический камень-валун с надписью: «Здесь 15 октября 1943 года войска 65-й армии 1-го Белорусского фронта форсировали р. Днепр и захватили плацдарм оперативного значения».

Александр Савченко, чтобы увековечить подвиг отца, решил создать ему памятник.

Рассказывает: пришёл к этому не сразу. Сначала не было никаких конкретних задумок — только желание сберечь память. Да и возможности не было.

Работал на шахте в Ворошиловградской (сейчас Луганская) области, потом — 3 года армии. Отслужил — начал строиться: старый дом совсем прохудился. В этой нескончаемой круговерти не смог даже образования получить — так и остался на всю жизнь с довоенными тремя классами. При немцах в школу не ходил — надо было помогать матери дома.

Рисовать тоже нигде не учился. Это как-то само проявилось. В армии оформлял наглядную агитацию. Набил руку.

В селе женщины заказывали ему ковры на стену (купить было негде) — рисовал на полотне масляными красками лебедей на пруду, берёзки, кудрявых красавиц. Потом пригласили на работу в клуб — писать киноафиши, транспаранты к праздникам (самый надоевший — «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи», его приходилось писать особенно часто), рисовать портреты передовиков на Доску почёта. После этого работал ху-дожником-оформителем в Холминском лесхозе. Там и начал ваять.

— Не по своей воле. Для оформления сцены нужны были барельефы Маркса и Ленина. Сказали: как хочешь, но обеспечь. А где я их возьму? Решил сам сделать. Но как? Что-то вычитал, до чего-то додумался. Вышло, может быть, и не идеально, однако же не забраковали — барельефы висели в клубе не год и не два.

Улыбается: вожди оказались лёгкими на почин. После них увлёкся скульптурой не на шутку. В его доме, во дворе, — разнообразные лепные украшения, вазы, скульптуры (в основном из бетона). Любимые работы — бюст Шевченко («было два, один забрали в Корюковку») и памятник «Скорбящая мать». Он установлен на братской могиле односельчан: за связь с партизанами немцы расстреливали холминцев целыми семьями. Из 125 погибших 34 — дети.

Уже имея опыт, Александр Яковлевич решил сделать скульптурный портрет отца. Лепил с маленькой (3 на 4 см) фотографии и по своим детским воспоминаниям. Закончил — будто камень с души свалился.

Установил бюст на кладбище — на символической могиле отца. На постаменте выбиты слова из известной «Песни о Днепре»: «Кто погиб за Днепр, будет жить века».

Жены тоже уже нет в живых.

— Умерла 5 лет назад, а я никак не привыкну. Я был счастлив с моей Еленой Дмитриевной. Она была спокойной, никогда не скандалила, понимала меня. Поддерживала.

Теперь в большом просторном доме остались только её портреты. Хозяин жалеет, что мало писал свою Леночку. Казалось: всё ещё впереди, ещё будет время, удастся выкроить отдых среди нескончаемых сельских хлопот. Вырастили троих детей, дождались четверых внуков.

Теперь есть время, но нет рядом родного человека.

— Один сын — в Корюковке, другой — в Брянске, а дочь Наташка, как и я, в Холмах. Приходит каждый день проведать меня. Радует. А уйдёт — в доме сразу такая тишина...

От одиночества у Александра Яковлевича одно спасение — его увлечение. Сейчас работает над скульптурой в античном стиле. Создаёт её «для красоты». А в память о расстрелянных холминских подпольщиках задумал сделать их бюсты.

— Раньше мечтал создать целый мемориальный комплекс. Даже эскиз сделал. Но времена меняются. Скоро, может быть, и о Празднике Победы забудут. А для меня он навсегда останется главным.

В этот день он думает не только об отце, но и о тысячах погибших под Лоевом. Наливает выпить на помин их душ. Водки в рюмке — только на донышке. А горечи — до краёв.



Анна Ефименко, "ГАРТ" №19 (2823) от 11 мая 2017

Хочете отримувати головне у месенджер? Підписуйтесь на наш Telegram.

коментарі (0)