Чернигов 100 лет тому назад: торговля, промышленность, ремесленники

Чернигов 100 лет тому назад: торговля, промышленность, ремесленники

Что касается торговли, то, в основном, ею занимались евреи, о чем будет подробно сказано несколько ниже. В городе находилось несколько магазинов, принадлежавших русским купцам. Самыми крупными из них были: в центре, недалеко от театра и здания губернского земства, винно-гастрономические Давиденко и Селюка; винный погреб Сионицкого (в торговых рядах, тянувшихся от Пятницкой до Богоявленской ул.); универсальный (от дегтя и хомутов до изящнейшей мебели и прочих предметов домашнего обихода) магазин Сачка на Новом базаре, возле Александровской площади; большой мануфактурный магазин Соколова на Богоявленской улице против базара. Лавчонок, принадлежавших русским торговцам, почти не было, если не считать лавчонки обрусевшего грека Панайоти, находившейся на Шоссейной улице, недалеко от “богоугодного заведения”.

Главную же роль в торговле играли богатые евреи, так называемые “пурицы” или “ порицы ”(т.е., господа, паны). Так, Зороховичу принадлежал большой магазин железо-скобяных изделий, Халфин бойко торговал мануфактурой. У Ципина и Урина (вместе с Уринсоном) можно было купить мебель, ковры и прочие предметы роскоши. Большой выбор товаров (каких, изменяет память) находился в магазине Гозенпуда. Нарасхват шла готовая одежда разных фасонов и цен у “Мужских портных братьев Ороновых”, как гласила вывеска на дверях их предприятия. Ювелирными изделиями снабжал покупателей Шлепянов, сын которого роскошно одевался (“Шлепянов — настоящий европеец “, говорили о нем евреи), кутил и жуировал и, как говорили, по делам отца езжал за границу. Вдова врача Данюшевского владела универмагом — её магазин представлял собой “Мюр и Мерилиз” в миниатюре.
С именем madame Данюшевской, как её было принято называть, связана такая курьёзная история. Madame, переросши немного “бальзаковский возраст” (ей было уже за 50 лет), женила на себе сына приказчика, 17-летнего Хацкеля Гальперина, носившего по торговой школе, где он учился, остроумно кем-то придуманную кличку “Куриный хвост“, и вот, сделавшись “принцем-консортом” при madame, щупленький “Куриный хвост” стал хозяином над своим отцом.
Ступенью ниже находились такие торговцы, как Палей, владевший “бакалейною” лавкою рядом с домом Ершавицкого, напротив Пятницкой церкви, и Фейгин, торговавший железо-скобяными изделиями на базаре. Неподалёку от него, поближе к Пятнице, находился магазин “красных товаров”. Владелица его, некая Танька, задолго до украинизации поместила над дверями своего магазина широковещательную вывеску: ”Оце Танкина лавка”. Буквы эти были выведены размером в 0,5 аршина белой краской на широком кумачовом полотнище. На крестьянок такая зазывающая вывеска действовала гипнотически, и они наперебой раскупали товары остроумно-изобретательной Таньки.

Мелкую торговлю (главным образом — бакалеей) вели евреи победнее в лавчонках в разных районах города, и население, пользовавшееся их услугами (в частности — широким кредитом), не знало даже их фамилий и называло их попросту Берками, Гилями, Борохами.
На старом и новом базарах старьёвщики-евреи, занимая клетушки- лавчонки, покупали и продавали старую одежду, поношенную обувь, “антики” вроде кресла на бычачьих ногах и всякую рухлядь. Один из таких старьёвщиков сменил в 1906 г. своё emploi и, как было уже сказано выше, стал пионером по внедрению в губернском городе творений рождавшегося кинематографического искусства.
***
По базарам и по улицам ходили мороженщики, дюжие дяди- великороссы, нося целые кадки с мороженым на голове, причём базисом, поддерживающим эту тяжесть, служили огромные кожаные картузы, верхняя часть коих представляла собой туго набитую подушечку. Издали уже слышался зычный голос: “Сахарный мороз! Сахарный мороз!” — на зов “дяди” сбегались мальчишки и девочки, “дядя” останавливался, торжественно снимал свою привлекательную ношу и тут же раздавал порции. Продавцы кваса, сидя в особых палатках, зазывали клиентов приглашениями: “Квас малиновый, семь раз наливанный!”. Тут же, на базаре и на ярмарках, продавалась всякая снедь: хлеб, бублики, пирожки с разной начинкой, жареная рыба, фрукты, овощи и пр.
***
Ремёслами занимались, по преимуществу, бедняки-евреи: сапожники, портные, слесари, жестянщики, печники, маляры, столяры, трубочисты и пр. Эти честные труженики сильно бедствовали и с большим трудом прокармливали свои семьи. Пятницкая улица и прилегающие к ней части иных улиц представляли собой своего рода “гетто”, где скученно ютились эти труженики. Их скромные жилища, часто лачуги, нельзя было даже сравнить с богатыми домами “пурицов” Зороховича, Моносзона, Маркельса и др. Также и дети их обучались, в лучшем случае, в еврейских начальных школах (хедерах), в то время как дети “пурицов” получали образование в гимназиях и в университете. Фамилии этих ремесленников жители не знали и называли их Лейбами, Рахмилями и т.п.

Как курьёз, надо отметить пережиток матриархата. Проживала в Чернигове “факторша”, некая Мирка, старая почтенная еврейка, родоначальница большого семейства, в состав коего входили ремесленники — специалисты на все руки, и о них говорили так: Миркин муж, Миркин брат, Миркин сын, Миркин внук; были, конечно, и Миркины правнуки.
Беднота эта ютилась в “гетто”, и никто из них не имел права выезда за пределы города, напр., на дачу с целью поправления здоровья. Но тут был найден выход юмористического свойства. Возле с. Новый Белоус, в 11 км от Чернигова, на хуторе Лентяевка (эта Лентяевка удостоилась чести быть помещенной на карте Черниговского уезда!), один предприимчивый мужичок разбил свою большую клуню на 10 или 12 комнатушек и этот своеобразный отель назвал “Лаврой”. В каждое из отделений “Лавры” он поселял еврейскую семью, а так как к каждой семье приезжали ещё многочисленные родственники, то население “Лавры” в дачный, разумеется, период доходило до 70—100 чел. Раз в две недели, в определённый заранее день, наезжал в Лентяевку на громадном, вроде битюга, коне урядник, гигантского роста и соответствующей комплекции мужчина, очень похожий на царя Александра III. Как только эта помпезная фигура появлялась на горизонте, всё “лаврское” население совершало “исход” в ближайшую рощу, оставляя в “Лавре” одного представителя, который, встречая с низкими поклонами богатыря-урядника, подносил ему на блюде чару зелена вина, приличный случаю “закусон” и совал в руку “красненькую”. Урядник совершал “опрокидонт”, смачно закусывал и, исполнив сие “священнодействие”, торжественно отъезжал из “Лавры”. Население “Лавры” после его отъезда спокойно возвращалось в “землю Ханаанскую” до следующего начальственного визита, а бравый урядник сообщал начальству, что во вверенном ему участке евреев не оказалось. И такая церемония повторялась с неизменным успехом в течение дачного сезона к обоюдному удовольствию обеих сторон: и волки были сыты и овцы целы.
***
Авторы книги “Десна-красавица” привели из книги о Чернигове (изд. 1864 г.) любопытные данные:
“Значилось в Чернигове 3 завода сальных свеч, 8 кирпичных заводов и 1 пивоваренный, но сумма ценности произведений, выработанных в течение года на всех этих 12 заводах, не превышает 2500 р. серебром”.
В период после 1864 г. промышленность в нашем городе не намного двинулась вперёд: под Елецким монастырём стал действовать большой пивоваренный завод чеха Вондрака, в так называемых Берёзках, за Пятью углами, ещё один пивной завод; в конце Гончей ул. был основан водочный завод; в долине, под Болдиными горами, велось свечным заводом при Троицком монастыре изготовление восковых свечей для всей черниговской епархии; “пуриц” Моносзон соорудил паровую мельницу и крупорушку при ней по дороге от “богоугодного заведения” к кладбищу; за Новым базаром  действовал обширный кирпичный завод, принадлежащий Деморену; в Еловщине глину превращал в кирпич завод “пурица” Гинсбурга; прекрасные кондитерские изделия изготовлялись, как было сказано выше, кондитерами Лагутиным и Тетёркиным.

Несколько магазинов колбасных изделий снабжались заводом Нечвидова, находившимся на пути от здания женской гимназии по берегу р. Стрижня к мосту через эту речонку.
Кроме этих крупных промышленных предприятий, были и мелкие, кустарного типа. Так, на пустыре, именовавшемся Александровской площадью, между Воскресенской церковью и Шоссейной улицей, находились две кузницы, где подковывали лошадей, производили ремонт экипажей и всё то, что могли выполнять кузнецы. На окраинах города перемалывали зерно ветряные мельницы, а на р. Белоус ту же работу выполняли мельницы водяные.

Воспоминания В.Пухтинского подготовила к публикации главный специалист отдела использования информации документов Госархива Черниговской области Людмила Болва

Хочете отримувати головне у месенджер? Підписуйтесь на наш Telegram.